Авианаводчик

Публикуется текст автора

Недавно прибывший из Союза командир роты был немногословен. Уточнив, действительно ли я проходил сборы авианаводчиков и, получив утвердительный ответ, отправил в штаб за получением боевой задачи.

- А куда собираемся? – поинтересовался я у командира.
- Не собираемся, а собираешься.

– Хитро прищурился ротный.

– И главный вопрос должен звучать не куда, а с кем.

- Не понял… - 66-й бригаде на войну авианаводчики нужны.

- А мы здесь причем?

- Вот комбату и задашь этот вопрос. Давай поторопись, он ждет.

В помещении ЦБУ отряда кроме меня комбата ждало еще два командира группы с 2 и 3 рот отряда. В мае 1986 г. мы вместе проходили сборы нештатных авианаводчиков частей спецназ в Кабуле на базе 50-го смешанного авиационного полка. К ним привлекались по одному офицеру с каждой роты спецназ Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Основной акцент в них делался на наведение на цели и корректирование авиаударов фронтовой авиации, так как наводить вертолеты в спецназе мог даже сержант.

Вспомнили сегодня о нас, как выяснилось, после того как штатные штурманы наведения авиации ОКСВА, как правильно называется должность авианааводчика, не смогли прибыть в Джелалабад к началу общевойсковой операции. Операцию по захвату укрепленных базовых районов «Огз» и «Шполькай», расположенных в ущелье Кану на юге провинции Нангархар. проводила 66-я отдельная мотострелковая бригада и афганские части Джелалабадского гарнизона. Наш 154-й отдельный отряд специального назначения в ней участия не принимал, за исключением… Этим исключением и стали мы – нештатные авианаводчики.

Вечером этого же дня с колонной подвоза боеприпасов 66 омсбр мы прибыли в район проведения операции. С каждым из нас было по одному бойцу. Я взял с собой рядового Назира Караева. На молодого немногословного бойца таджика я обратил внимание несколько месяцев назад после одного боевого эпизода, когда он, возглавляя тройку задержал афганца-моджахеда во время проведения группой дневки. Тогда Караев заставил меня порядком понервничать. Заметив в нескольких сотнях метров от группы одинокого афганца куда-то спешащего с тяжелой ношей, я отправил для его задержания трех разведчиков. Заметивший их афганец бросился наутек. Караев догнал беглеца через… 1,5 км. Причем, преследуя афганца, Назир через каждые 400-500 м он оставлял по одному разведчику для прикрытия. Взбучку за недопустимое удаление от группы он от меня, конечно, получил, но его готовность выполнить любую поставленную задачу я оценил.

На ЦБУ операции заместитель ее руководителя по авиации изложил нам обстоятельства нашего привлечения. Оказалось, что в Кабуле и Баграме, откуда должны были прибыть авианаводчики, который день нелетная погода. На наш вопрос – зачем нужны авианаводчики, если погода нелетная, подполковник ничего вразумительного не ответил.

На второй день операции к исходу 8 декабря, когда мы прибыли на КП, потери 66-й бригады составили 7 человек убитыми. Причем несколько человек погибли непосредственно в районе размещения КП, позиций артиллерии и подразделений тыла бригады в результате артиллерийского обстрела. прикрываясь туманом, моджахеды безнаказанно обстреливали позиции наших и афганских войск 107-мм реактивными снарядами. Их вой и редкие разрывы заглушались артиллерийской канонадой нашей и афганской артиллерии, но в отличие от моджахедов наши артиллеристы не знали где находятся позиция духовской РСЗО. Обстрел противником прекратился только ночью.

Утром, в установленное время мы прибыли на завтрак в полевую офицерскую столовую, размещавшуюся в палатке. Нас, познавших «прелесть быта» засад, когда вершиной блаженства являлась вскипяченная на сухом горючем кружка горячего чая, поразила не только белизна внутреннего подбоя палатки и скатертей, сервировка столов, но и взбучка устроенная кем-то из штабных офицеров бойцу-официанту. Вся его вина была в том, что рукава белоснежного халата были не идеально чистыми. После завтрака мы явились на ЦБУ, где нам пояснили, что для выполнения задач по наводке авиации на цели требуется лишь один авианаводчик. Я согласился почти добровольно. «Почти», потому, что надо было отстаивать честь спецназа, видя, как у двоих моих коллег появилась в глазах, мягко говоря «нерешительность». Позже одного из них переведут на перевоспитание из третей роты в нашу первую, а в последующем и вовсе уберут из спецназа с формулировкой «за низкие морально-деловые качества».

Первым же вертолетным бортом меня и Караева забросили в горы. Мне предстояло исполнять обязанности авианаводчика при десантно-штурмовом батальоне 66 омсбр. На высадивший нас борт тут же загрузили раненых и он, нырнув с хребта в ущелье, взял курс на бригадную медроту. Кто-то из десантников провел нас на КП командира батальона майора Соловьева. ЕКомандный пункт батальона разместился в полуземлянке отвоеванного вчера десантниками опорного пункта моджахедов. Доложив комбату кто я и зачем прибыл, мне, не без удивления встречающей стороны, было предложено разместиться рядом с командиром в штабной полуземлянке.

- Сиди здесь и не высовывайся. – Предупредил меня комбат.

В подтверждение его слов несколько пуль крупнокалиберного пулемета прожужжали где-то за стенами нашего укрытия. Комбат откинул полог плащ-палатки, прикрывающей вход в полуземлянку и окликнул кого-то. Через несколько секунд на КП прибыл капитан-артиллерист и доложил, что засек позицию крупнокалиберного пулемета.

- Где он? – Устало, охрипшим голосом, поинтересовался комбат.

- На хребте напротив нас.

- Вызови туда артиллерию.

Спустя несколько минут после того, как капитан определил и передал на КП артиллерийской группы бригады координаты целей, где-то вверху прошелестел пристрелочный снаряд. Выведя огонь артиллерии в нужную точку, после короткого огневого налета капитан доложил комбату, что цель накрыта. Может оно так и было, но спустя какое-то время, когда в воздухе появились вертолеты, доставившие десантникам боеприпасы и сухой паек, духовский крупнокалиберный пулемет опять дал о себе знать.

- Может его огнем ПТУР уничтожить? – Предложил я, заметив утром по дороге к КП батальона пусковую установку.

- Наводчика раненого при минометном обстреле еще утром вертушкой эвакуировали. – Отмахнулся от моего предложения комбат.

- А офицеры? – Не унимался я.

- Это у вас в спецназе. – С некоторой издевкой в голосе, ответил комбат. – Офицеры и засады организовывают, и самолеты наводят, а может и с ПТУР стреляют. Давай лейтенант, покажи.

Комбат явно рассчитывал на то, что я начну отнекиваться, но честь Спецназа взяла верх. Сказав «А», нужно было говорить и «Б». Я, ничтоже сумятише, еаправился к выходу из полуземлянки, смутно представляя как стрелять из противотанкового ракетного комплекса. Все познания о ПТРК заключались в беглом ознакомлении с ним еще в годы учебы в Киевском высшем общевойсковом командном училище. Дело в том, что ПТРК 9К111 входил в комплект вооружения БМП-2, а мы выпускники Киевского ВОКУ 1985 г. изучали новую машину лишь факультативно – вне программы.

«Ну вот, допи…лся» корил я себя направляясь к укрытой плащ-палаткой пусковой установке с установленным контейнером ПТУР «Конкурс». Да, более неловко я себя еще не чувствовал. Цена вопроса не столько собственное самолюбие, сколько честь офицера спецназа и ударить в грязь лицом мне было никак нельзя. Цена вопроса имела и материальную сторону. Стоимость одной противотанковой управляемой ракеты составляла несколько тысяч советских рублей, что приравнивалось тогда к стоимости легкового автомобиля отечественного автопрома.

Пока я неспешно снимал плащ-палатку с ПТРК, глаза фиксировали все ее детали и надписи на корпусе. С противоположного хребта снова огрызнулся огнем крупнокалиберный пулемет и через несколько секунд воздух рассекло несколько пуль, прожужжав совсем недалеко над головой.

- Видел где, да? – Поинтересовался капитан-артиллерист, отправленный со мной комбатом «для целеуказания и корректирования огня».

- Видел. Дальность какая?

- Две тысячи четыреста метров. Достанешь?

- Достанет. «Конкурс» на четыре тысячи летит.

- Тогда давай.

Я прильнул к окуляру прицела, подводя кольцо прицела на вновь блеснувший сваркой крупнокалиберный пулемет ДШК. То, что это была 14,5-мм зенитная горная установка, я узнал только на следующий день, но обо всем по порядку.

Наведя прицел в цель, нажимаю на спусковой крючок. Но что это? Вместо ожидаемого выстрела слышу нарастающее жужжание где-то в чреве транспортно-пускового контейнера ПТУР. Отстранившись от прицела, ищу глазами ближайшее укрытие – а вдруг рванет? Рвануло. Хлопком пиропатронов сорвало крышки контейнера, и тут же из него с грохотом вылетела ракета. Снова заглядываю в прицел и вижу, что прицельная марка во время выстрела сместилась относительно цели. Начинаю возобновлять наводку, лихорадочно вращая рукоятки наведения и как итог, получаю самоликвидацию ракеты потерявшей обратную связь с пусковой установкой на траектории полета к цели.

- Блин, сколько раз говорил «обезьянам», чтобы аккуратней обращались с ракетами. – В сердцах выпалил капитан-артиллерист, списав на бойцов мой конфуз.

- Да-да. – Чуть слышно промямлил я, горя от стыда за поспешность.

Легко сказать. В Союзе, прежде чем допустить оператора к боевым пускам ПТУР, те проходят специальную подготовку на тренажерах и сдают уйму зачетов. Естественно, что все мои навыки обращения с ПТРК ограничились несколькими занятиями по его материальной части в стенах училища, да показательным пуском ПТУР инструктором на училищном полигоне. ПТУР использовались в Афганистане довольно редко. Их, в силу относительной дороговизны, берегли для Третей мировой войны, в ожидании которой они покоятся на складах и по сегодняшний день...

Вспомнив, чему учили нас на занятиях по огневой подготовке в училище, заряжаю новую ракету, укрепляю станок-треногу пусковой установки камнями, навожу прицел в цель – огневую позицию ЗГУ в расщелине на склоне противоположного хребта и произвожу пуск. Жужжание гироскопа, хлопок пиропатронов, старт ракеты. Ярко алая точка фары ПТУР в окуляре прицела, описывая в воздухе спираль, устремляется к цели. Когда ракета входит в габарит кольца сетки прицела, не спеша, вращая рукоятки наведения, вывожу кольцо прицела на цель. Ракета послушно следует на траектории полета за точкой наведения и через несколько секунд разрывается у цели.

- Есть! – Торжествую я, вопросительно глядя на капитана артиллериста.

Тот какое-то время молча наблюдает в бинокль Б-12, а затем комментирует, что цель не поражена.

- Давай правее 2 метра, похоже пулемет в пещере.

Легко сказать. У него бинокль с 12-кратным увеличением, а прицел ПТРК дает лишь 4-кратное увеличение. Более точной наводке ПТУР мешает и легкая дымка, растворяющая очертания цели. Попросив у капитана бинокль рассматриваю цель. Ничего особенного в бинокль не вижу. Покрытый снегом склон, поросший сосной и туей, узкая темная расщелина и рядом с ней темное пятно разрыва на заснеженном склоне. Где-то там в этой расщелине и находится позиция крупнокалиберного пулемета. Но где?

- Вижу! – Вскрикиваю я, заметив в поле зрения бинокля огрызнувшийся огнем крупнокалиберный пулемет.

Очередь прошла ниже нашей позиции, защелкав пулями по склону хребта в 10-15 метрах от нас. Я бросаюсь к выложенным на грунт чуть в стороне от огневой позиции ТПК с ракетами. Очередная ракета с шипением, раскручивая натянутый струной кабель управления, устремляется к цели. Секунды полета тянутся вечность. Хотя, при скорости полете ПТУР около 175 м/с от старта до поражения цели прошло около 12 секунд.

- Цель поражена. Порядок. – Комментирует капитан.

Я поднимаюсь с земли и только сейчас замечаю толпу зевак, обступившую огневую позицию ПТРК справа и слева. Наигранно отряхнув обмундирование, направляюсь к штабной платке, ловя на себе восторженно-завистливые взгляды десантников. Комбат Соловьев уже знает о поражении огневой позиции крупнокалиберного пулемета моджахедов и скромно поздравляет меня с маленькой победой. Теперь в глазах всех присутствующих на КП батальона офицеров, сержантов и солдат я превратился из путающегося между ног «летёхи» в «лейтенанта из спецназа».

К сожалению, мои «распушенные крылья» быстро опустились, когда пулемет со стороны духов спустя несколько десятков минут снова огрызнулся огнем. Комбат уставился на меня, а затем кивнул артиллеристу на дверь, вернее, полог палатки прикрывающий вход… Капитан в очередной раз спас положения, доложив, что «ДШК работает уже с другой позиции». Я снова занял место у ПТРК, обнаружив цель у вершины противоположного хребта в 50-70 правее от предыдущей.

- Видать душки позицию сменили. – Прокомментировал я увиденное.

- Да нет, скорее всего у них опорный пункт с несколькими позициями крупнокалиберных пулеметов. Вот смотри, что бойцы отыскали. - Протянул мне капитан искореженную от удара по камню 14,5-мм пулю зенитной горной установки.

- Еще есть четыре ракеты. Попробуем? – Предложил я, войдя во вкус. Еще бы, где и когда удастся стрельнуть из ПТРК!

- Давай, а затем для надежности артиллерией накроем. - Согласился капитан.

Три ракеты накрыли цель, а четвертая прошла чуть выше расположенной у самого гребня огневой позиции противника. Спустя несколько минут по позициям моджахедов обрушили огонь 122-мм гаубицы Д-30 и боевые машины реактивной артиллерии «Град-1» артиллерийской группы бригады. 

Капитан оказался прав. На противоположном хребте 800 м южнее отметки 2670 у духов был оборудован мощный опорный пункт. Десантники заняли его перед рассветом. Нашему вниманию была представлена живописная картина его подавления огнем ПТУР и артиллерией бригады. Две зенитные горные установки, располагавшиеся на флангах опорного пункта в нишах на склоне хребта были уничтожены огнем ПТУР. Прямых попаданий в сами ЗГУ мы не обнаружили, но воронки от разрыва ракет рядом с позициями, иссеченные осколками зенитные установки, следы крови на снегу и окровавленная одежда свидетельствовали о том, что обе цели были подавлены огнем ПТРК. Артиллерийским огнем был буквально срезан установленный на треноге в центре опорного пункта пулемет ДШК, выведены из строя китайская 12-ствольная пусковая установка реактивных снарядов и 82-мм миномет. По всей видимости, именно с этой позиции духи вели огонь по КП и позициям артиллерии бригады реактивными снарядами, а огнем из 82-мм миномета были ранены вчера несколько бойцов десантно-штурмового батальона, в том числе и штатный оператор ПТРК.

После доклада комбата о захвате опорного пункта моджахедов, которые оставили его без боя, майор Соловьев попросил меня подготовить посадочные площадки для вертолетов. Ими планировалось вывезти захваченное оружие и образцы боеприпасов, захваченные в опорном пункте, а также несколько обмороженных бойцов. Ночью в горах на высоте две с половиной тысячи температура при безоблачном небе опустилась ниже 20 градусов, и несколько бойцов, уснув на позициях боевого охранения, получили обморожения.

Их сон был «цветочками». «ягодками» для меня и Караева были действия десантников в горах. Ни в какое сравнение с применяемыми спецназом приемами и способами действий они не шли. Ночью батальон менял позиции без какой либо скрытности, устраивая на привалах перекуры и громкую перекличку, периодически открывая огонь в темноту. «Чтобы «духи» знали, что мы здесь и боялись» - объяснил мне кто-то из офицеров батальона. С утра, в занятом опорном пункте моджахедов, десантники разложили костры, греясь у них и готовя горячую пищу из захваченных продуктов. Поживиться у духов было чем. Кроме привычных риса, муки и растительного масла мы разжились картошкой, несколькими коробками печенья и мешков с финиками. Бойцы были представлены сами себе, снуя по каким-то делам в пределах занятой батальоном позиции, иногда даже без оружия.

Я, получив в распоряжение двух саперов, поставил им задачу на расчистку от деревьев посадочной площадки для вертолета. Старший сапер боец киргиз, выслушав мои указания, как разместить на дереве заряды ВВ, сделал все с точностью до наоборот. Моему взгляду пристала любопытнейшая картина в виде огромной горы трофейных 82-мм выстрелов к безоткатному орудию и минометных мин, 107-мм реактивных снарядов и противотанковых мин, уложенных холмом под могучей сосной на вершине хребта.

- Вы что, очумели? – Возразил я.

- Нормально товарищ лейтенант.

- Я же говорил закрепить на стволе две противотанковые мины, а вы тут полтонны ВВ заложили.

- Хватит, товарищ лейтенант.

- Так… Все в укрытие!

Времени на перестановку заряда не было – подход вертолетов ожидался через 10-15 минут. По моей просьбе и приказу комбату весь личный состав батальона, не больше сотни «штыков», укрылся во всевозможных фортификационных сооружениях опорного пункта моджахедов (блиндажи, окопы, траншеи, ниши для боепрпасов). Как выяснилось, из всех средств взрывания бригадные сапёры имели лишь две промышленные зажигательные трубки ЗТП-50, а из других средств инженерного вооружения лишь минный щуп. Как и положено, через 50 секунд после команды «Огонь» раздался мощный взрыв, сотрясший под нашими ногами вековые горы. С потолка продсклада моджахедов, в котором укрылась группа управления батальона, за шиворот нам щедро посыпалась глина. Лучшего укрытия для КП отряда мы не нашли, так как в крыше жилой полуземлянки моджахедов зияла огромная дыра от прямого попадания артиллерийского снаряда. После взрыва не землю посыпался дождь осколков боеприпасов и камней. Как только «атмосферные осадки» прекратились, я побежал к дереву. На его месте зияла воронка диаметром около пяти метров и глубиной около двух. В радиусе до 50 метров осколками и ударной волной срезало все деревья, – что обеспечило идеальные условия для захода вертолета на посадку, но посадить вертолет было некуда. Не в яму же?

В образовавшуюся после взрыва воронку полетели камни, фрагменты ствола и веток сосны. При подходе вертолетов к площадке я уточнил ее координаты, зажег сигнальный дым и сообщил экипажу направление и скорость ветра, хотя их и так было и видно по оранжевому сигнальному дыму.

Восьмерка присела на обозначенную мной площадку, забрала разобранные на части 107-мм реактивную систему залпового огня, две ЗГУ, безоткатное орудие, миномет, искореженный пулемет ДШК и нескольких обмороженных бойцов дшб. С борта выгрузили несколько десятков валенок и меховых тулупов. Двух крепких парней в летной меховом обмундировании я заметил только тогда, когда вертушка взмыла в воздух.

- Мужики, а вы кто?

- Авианаводчики. - Гордо ответил, как потом выяснилось, старший лейтенант.

- Понятно. А чего заранее не сообщили, что летите?

- Нам откуда знать. Знай я заранее, что в батальон прибудут авианаводчики, улетел бы с Караевым этим же бортом, а так ждать следующий.

- А еще борта будут? – Поинтересовался я у авиаторов.

- Сегодня нет. И так в долине через туман еле пробились.

О том, что в Джелалабадской долине стоит туман, было хорошо видно с нашего хребта, над которым сияло яркое солнце.

Я проводил прибывших авианаводчиков к командиру батальона. Комбат как-то подозрительно смерил их взглядом и заявил, что они поступают в мое распоряжение. Когда прибывшие штурманы наведения узнали кто я и откуда, на их лицах возникло не меньшее недоумение. Улучшив момент, я коротко изложил им историю своего участия в этой операции. За обедом офицеры-авиаторы, спросив разрешения у комбата, предложили всем офицерам на КП отметить свое прибытие. Возражений не было. К всеобщему удивлению всех присутствующих на КП, авиаторы развязали свои огромные неподъемные альпинистские рюкзаки Абалакова в коих размещалось… Короче, самое ценное это около двадцати(!) банок сгущенки. Зачем в горах офицерские сумки, несколько комплектов нательного белья, огромные банные полотенца, туалетные принадлежности с бутылкой шампуни, комнатные тапочки и электробритва, могли ответить только те, кто их туда укладывал. Скорее всего, авианаводчиков нацелили не на работу с передовыми подразделениями в горах, а где-то при штабе операции, чем мог объяснятся «джентльменский» командировочный набор…

После обеда я вышел из полутемного сарая и устроился на мешках с фуражным зерном, выброшенным из него на улицу, подставив теплым солнечным лучам лицо. Мое блаженство продолжалось не долго. Злая автоматная очередь в нескольких десятках метров бросила мое тело за мешки. Пули гулко били по мешкам с кукурузой и каменной стенке сарая у меня за спиной. Дух бил совсем рядом, а у меня не было под руками не только автомата, но и нагрудника с гранатами. «Расслабился блин…» - корил я себя за непредусмотрительность. В сарае вскрикнул раненый рикошетом боец-радист.

- Автомат мне! Нагрудник! – Прокричал я в темный проем двери.

Из сарая вылетел нагрудник, а за ним и автомат. Я достал гранату М56 и, выдернув шнур запала, после небольшой задержки метнул ее вниз в густой кустарник ниже по склону. Вслед за разрывом гранаты дал из автомата несколько очередей, поверх мешков не поднимая головы. Тут же на занятом нами хребте заработали автоматы и пулеметы десантников. Я, высунувшись над своим укрытием, стал бить короткими очередями по поросшему густым лесом склону хребта, перемещаясь за мешками после каждой очереди вправо или влево.

Меня поддержал огнем выползший из сарая начальник штаба батальона. Духи молчали. Я предложил начштабу обработать склон из подствольных гранатометов, а затем посмотреть откуда велся по мне огонь. Десантники выставили на флангах пулеметы и дополнительно обстреляли из них и подствольников хвойный лес внизу склона хребта. Я, Караев и начальник штаба дшб, прикрывая друг друга, стали спускаться вниз. Через несколько десятков метров мы заметили лежащего на склоне убитого моджахеда. Приблизившись к нему, я убедился что «дух» пролежал здесь со вчерашнего дня. Его убило осколками артиллерийского снаряда, скорее всего при отходе, и припорошило выброшенным разрывом снегом. Следы того, кто стрелял по мне, а затем ушел вниз, были намного ниже - 20-30 метров. По всей видимости, после мощного взрыва и посадки вертолета моджахеды решили, что мы, уничтожив трофеи, улетели на вертолете и решили проверить это. Здесь я и подвернулся косоглазому моджахеду, которого и по сей день благодарю за… плохую стрельбу. Дай Аллах ему крепкого здоровья (если он еще жив) и таких же «метких» врагов, не сумевших попасть в сидящего человека с 40-50 метров.

Досматривая с начальником штаба мертвого моджахеда мы изъяли из его карманов несколько взаимоисключающих документов, удостоверяющих личность погибшего. Здесь были несколько паспортов старого и нового афганского образца, партийный билет члена правящей Народно-демократической партии Афганистана, исламская карточка моджахеда, таблицы стрельбы из миномета, безоткатного орудия и РСЗО написанные шариковой ручкой на русском(!) языке на листах из русского(!) еженедельника. Судя по одежде (куртка пуховик, ботинки «Bata», носки, свитер и новенький китайский нагрудник) и документам, моджахед был из не простых смертных. Пока я срезал с душка приглянувшийся мне нагрудник, начальник штаба ловко снял с руки убиенного часы «Seiko-5», а затем изъял пачку афгани из нагрудного кармана рубахи. Впрочем, вторая пачка из соседнего кармана, чего греха таить, досталась мне. Десятью тысячами афгани (пятьсот рублей чеками Внешпосылторга) я по честному поделился с офицерами десантно-штурмового батальона, с кем успел подружиться в горах, а на оставшиеся купил себе на память часы «Orient». Это был у меня единственный случай за двадцать шесть месяцев «афганской войны», когда я полез в карман убитого. Хотя брать пайсу у убитого противника не было тогда зазорным, но личный кодекс чести больше не позволил мне это повторить...

Господствующие высоты и опорные пункты УР «Огз» и «Шполькай» к исходу 9 декабря были захвачены силами дшб и мотострелкового батальона, а разведчики бригадной разведроты обнаружили в ущелье складскую зону базового района. В какой-то момент внизу вспыхнул ожесточенный бой. Авианаводчики по требованию бригадных разведчиков вызвали штурмовики, которые нанесли удар разовыми бомбовыми кассетами по позициям моджахедов на склоне ущелья и в кишлаке Кану.

Цели операции были достигнуты. К вечеру комбат получил приказ возвращаться к броне. При отходе батальона я остался с саперами и руководил уничтожением подрывом боеприпасов, захваченных в опорном пункте. Все боеприпасы были снесены в сарай и уничтожены единственной оставшейся у саперов зажигательной трубкой ЗТП-50. С момента ее воспламенения до подрыва в нашем распоряжении было всего 50 секунд. Около двух тонн боеприпасов рванули, когда мы едва успели отбежать по крутому обледенелому склону чуть больше 100 метров. Мощный взрыв взметнул в небо огромный столб дыма и железа. Я предусмотрительно спрятался со своими спутниками под кроной густой сосны. Несколько увесистых осколков искореженного взрывом металла упали совсем рядом с нами. Через несколько сот метров мы нагнали батальон.

Спуск в ущелье по обледенелым склонам занял больше часа. Глядеть на то, как передвигаются в горах аванаводчики, без слез, было невозможно. Их лётные ботинки никак не подходили для передвижения в горах, а мой совет снять меховые штаны, авиаторы проигнорировали, о чем вскоре пожалели, так как на привале долго переодевались, сдирая с себя насквозь промокшее теплое белье в клубах валившего с них пара. Десантники и мы с Караевым вполне комфортно чувствовали себя в горном обмундировании и обычных юфтевых ботинках с высоким берцем – «деревяшках».

К полуночи мы вышли к бронегруппе, а к утру были уже в отряде. В течение двух предыдущих суток мне удалось побывать оператором ПТРК, авианаводчиком и сапером. В общем универсальным солдатом, каких готовили в спецназе. И не плохо готовили. 

На память о той операции у меня остался лишь трофейный бинокль Б-6, который выменял в отряде у старшины 2 роты на оптический прицел, снятый с уничтоженной мной ЗГУ. Отходившие семь лет наручные часы «Orient», приобретенные на «боевые премиальные», сломались и пылятся в ящике, а китайский нагрудник, пройдя несколько горячих точек, к 2000 году превратился в лохмотья.

Да, теперь вот появился рассказ, написать который собирался не один год.

Командир группы 1 роты 154 ооСпН (он же - авианаводчик, оператор ПТУР и сапер дшб 66 омсбр) лейтенант Александр Мусиенко